Как поднять вологодскую глубинку?
Глеб Тюрин
В непростых поисках ответа на вопрос: «Как сегодня развивать экономику наших регионов, в том числе сельских территорий», - особую роль может сыграть подход, называемый «местное развитие». Его суть в том, что подъем территории строится на создании большого количества малых производств. За счет эффекта сложения они оказываются мощной силой, способной самостоятельно, с небольшими затратами, преимущественно за счет внутренних ресурсов, обеспечить развитие «изнутри».
Мы привыкли к тому, что развитие – дело больших и мощных игроков (государство, крупный бизнес, крупные инвесторы и т.д.). Но, совершенно очевидно, что для большей части нашей глубинки эти подходы больше не работают или они явно недостаточны (особенно в наше время, когда количество средств сокращается).
Большие производства в глубинке не возникнут (они возможны в отдельных точках), государственные расходы и так велики, их не увеличишь. Так что же делать?
Мировой опыт подсказывает: надо, чтобы территории стали развиваться сами, за счет внутренних ресурсов и сил. Мы как-то до сих пор упускаем из виду, что те страны, которые в 20м веке добились значительных успехов в экономическом развитии, сделали это именно за счет локального развития, саморазвития своих малых территорий.
В частности, именно локальная экономика стала основой экономических успехов Китая. И самое удивительное, большая часть этих подходов была заимствована китайцами из России.
Получилось это не сразу. Впервые Поднебесная империя обратилась к идеям локального развития сто с лишним лет назад, когда с огромным напряжением Китай пытался выбраться, по сути дела, из национальной катастрофы и угрозы распада. Одним из ответов было создание движения, направленного на подъем деревни, ее производительных сил через вовлечение людей, распространение образования, внедрение новых технологий, развитие кооперации. Это была некая китайская версия нашего народничества. В 20 и 30 годы 20 века эта работа получила широкий размах, привела к первым успехам: возникли сотни кооперативов, артелей, групп, кружков, которые занимались развитием деревень. Но приход к власти в 40е годы коммунистов, как и в Советской России, надолго закрыл этот путь, к нему страна вернулась в годы Дэн Сяопина.
Мао не мог и не хотел разрешить малые производства. Во-первых, в силу идеологических причин: «мелкобуржуазные элементы – враг социализма». Но главное, как пишут китайские историки, силовая коллективизация «представляла из себя способ индустриализации с целью регулярного изъятия получаемого в деревне продукта по самой низкой стоимости. Именно благодаря этому правительство смогло сконцентрировать ресурсы в сфере производств, построенных на тяжелой индустрии». Деревня превращалась во «внутреннюю колонию», у которой забиралась почти все. Власть принудительно занижала норму прибыли в сельском хозяйстве, завысив ее в промышленности. Это был способ первоначального накопления капитала (в советских колхозах, к слову сказать, решалась та же самая задача, в романах писателей-деревенщиков, того же Василия Белова, мы можем увидеть, как выжимались соки из нашей деревни).
Создание больших коллективных хозяйств стало для Коммунистической партии Китая механизмом контроля и изъятия почти всего продукта, созданного в деревне. Их становление прошло в несколько этапов, и привело к формированию к концу 50х годов сельских коммун – гигантских (5000 и более семей) предприятий, построенных по советскому образцу, в которых степень обобществления была даже выше, чем в СССР. В них общим стало почти все, даже еду самим себе люди готовить не могли, питались в общественных столовых. Это был китайский военный коммунизм, который привел к резкому снижению производства. Потом был страшный голод начала 60х и долгая стагнация. Не смотря на то, что в 60-е и 70-е годы в село власти вкладывали значительные средства, производительность труда была очень низкой, как и мотивация к труду. До 1978 года тянулась долгая китайская стагнация. Итог: к концу 70х годов Китай – одна из самых бедных стран мира.
Все изменилось с приходом к власти Дэн Сяо Пина, избравшего для страны путь развития, основанном на опыте российского НЭПа. О нашем НЭПе Дэн знал не понаслышке, т.к. обучаясь в Москве в 1920е в университете Сунь Ятсена своими глазами наблюдал, как за короткое время НЭП преобразил быт голодавшей России.
В дальнейшем Дэн будет отстаивать образ социализма, с которым он столкнулся в России 1920х годов – многоукладного, оставляющего людям права быть совладельцами небольшой собственности и небольших производств, оставляющего людям права на самоорганизацию и материальный стимул в труде.
Дэн Сяопин выстроил свои реформы в три этапа:
- Первый. 6 – 8 лет. Возврат к мелкому производству в деревне. Крестьянам позволили создавая собственные хозяйства (единоличные или коллективные).
- Второй. 8 лет. Восстановление мелкого производства в промышленности (и тоже преимущественно в селе).
- Третий – развитие особых экономических зон, создание условий для зарубежных инвестиций, крупной промышленности и многоукладной экономики.
Еще раз подчеркнем: в основание реформ было положено развитие маломасштабных производств, сначала на селе, затем – промышленных. Смысл: вовлечение широкого слоя населения в процессы экономического развития.
Развитие китайского села имело несколько драйверов роста.
Первое. Крестьяне получили доступ к земле, им вернулись право брать землю в аренду (возврат к главному завоеванию революции), это вызвало огромный подъем у крестьян.
Все земли в стране были разделены на 1,5 млрд. крошечных участков. Каждая семья могла получить несколько наделов, оформив договор подряда (семейного или коллективного). Никто не принуждал крестьян создавать свое хозяйство. Кто хотел - оставался в коммуне. Никаких постановлений ЦК не было.
Крестьянам дали возможность выбрать самим. Но создали стимулы. Они могли теперь, продав часть продукции государству по твердым ценам, продавать остальную продукцию по рыночным ценам. Государство ввело монополию на закупку мяса и зерна, но, стимулируя их производство, стало поднимать на них закупочные цены. Кроме того, в обмен за поставки государство предоставляло крестьянам льготные кредиты, давало возможность купить технику и дефицитные промышленные товары, корма и тп.
Второе, не менее важное, это был коллективный проект, проект сельской общины. Крестьянин, получая свободу, не оставался один на один с ворохом проблем (как в России), он был частью общины, которая стояла за него. Здесь явная перекличка с реформами Александра II. Как и в России в 19в., китайских крестьян «освободили» из колхозов не единолично, а через общину, ставшую коллективным собственником земли.
Земельные наделы крестьянам выделяли деревенские комитеты, созданные внутри крестьянской общины. И они же (а не государство) устанавливали арендаторам задания по производству продукции. У общин был интерес: каждое хозяйство по итогам отчисляло 10 % от стоимости своей продукции в общинный фонд. Община была заинтересована в том, чтобы каждый ее член был успешен. И эта роль крестьянской общины сохранилась по сегодняшний день.
В итоге почти 180 миллионов крестьянских дворов землю взяли. Уже через 3 года колхозы (коммуны) перестали существовать. В 1978 году в Китае 52,7 тыс. коммун. А к 1984 их не осталось почти совсем. Это был самый грандиозный из когда-либо свершавшихся возврат от большого коллективного производства к мелкому хозяйству.
Так были задействованы огромные внутренние силы, которые и до этого имелись в китайском народе, но «были не задействованы». Проснулся колоссальный источник силы.
И нам тоже стоит, наконец, это услышать, понять, что главный потенциал развития страны – это народ. Главный потенциал развития региона – это жители региона. (Главная наша проблема: мы не знаем, как задействовать свой народ, своих жителей).
Китайские крестьяне взялись за производство востребованных на рынке продуктов (птицы, овощей, фруктов, чая, хлопка, бахчевых, масленичных культур). Техники в 80-е годы было немного, но это не мешало наращивать производство. Почти по всем сельхоз. культурам к 1985 – 1986 был отмечен 2-3 кратный рост производства. Крестьянские хозяйства дали огромный толчок подъему экономики Китая.
Но уже к середине 80-х становится очевидным, что отдельные мелкие хозяйства имели предел. Крестьяне стали понимать, что на крошечных раздробленных участках земли им не выдержать конкуренции. И тогда постепенно началось движение по кооперированию хозяйств. Оно шло только добровольно, снизу, с уровня деревень или нескольких деревень (волостей). Так был включен еще один драйвер.
Возникло большое множество кооперативов. Переход к кооперации существенно повысил уровень механизации труда, его производительность, сбытовые возможности.
Большинство возникших кооперативов были производственными или сбытовыми. Возник слой потребительских кооперативов. Росло число кредитных кооперативов, ссудо-сберегательных товариществ и небольших местных кооперативных банков. Наличие своих кредитных учреждений позволяло деревням получить свою финансовую основу. К 1993 г. в деревне насчитывалось свыше 59 тыс. кредитных организаций, услугами которых пользовались как сельские, так и местные промышленные предприятия.
Явлением в кооперативном движении Китая стали кооперативные центры научно-технической информации, которые уже тогда приносили в китайскую глубинку технологии и «умную экономику», маркетинговые исследования и т.п. Эти услуги были платными, но оказались востребованными. К началу 90-х годов число кооперативов в сельской местности Китая достигло 500 тыс. Эта уже была настоящая армия.
Переход к «китайскому нэпу» дал поразительный рост жизненного уровня крестьян. Число бедняков среди сельских жителей за 10 лет (с 1979 по 1989г.) сократилось с 40 до 15 %. ВВП за увеличился более чем в 4 раза, национальный доход – в 4 раза. Появился слой людей, которые могли тратить деньги на товары народного потребления. Началось массовое строительство жилья, оказались востребованными товары длительного пользования, техника, товары народного потребления.
Одно из главных чудес Китая нашего времени – это создание небольших промышленных производств в сельской местности - волостно-поселковых предприятий (ВПП), до сих пор непонятого в России явления. Но как их понять, если о них даже ничего не знают?
Это коллективные (созданные в складчину на уровне волости или поселка-деревни) небольшие промышленные производства, расположенные, повторимся, в сельской местности. В Китае осознали, что для того, чтобы деревня не была бедной, она должна быть не только сельскохозяйственной, она должна быть многоукладной. И они умудрились создать эту самую сельскую промышленность, сети мелких промышленных производств.
Основой для этого стал рост сельскохозяйственного производства, имевший ряд серьезных существенных последствий:
- Рост объемов сырья, нуждавшегося в переработке. Как переработать его на месте?
- Рост спроса на промышленные товары. Крестьянам потребовалось больше товаров и техники. Отсюда вопрос: а можно произвести хотя бы часть этой продукции в глубинке?
- Высвобождение людей из сельского хозяйства в результате роста производительности труда, расслоения крестьянства, потери ими земли. Можно было их занять в деревнях?
Ответом на эти вопросы и стало развитие волостно-поселковых предприятий, создающих промышленный, неаграрный сектор экономики деревни
Как важно, чтобы этот опыт Китая был услышан в России! Чтобы мы поняли: развитие страны невозможно без деревни, но деревня – это не сельское хозяйство! Деревня – это обязательно многоукладная экономика, она должна включать в себя и промышленное производства, сферу услуг и прочие отрасли.
В России, увы, моно-производственное мышление и понимание деревни не преодолено до сих пор. До сих пор слышится: «Деревня – это прежде всего АПК». Для того, чтобы в деревне жили люди, ее экономика должна обязательно включать в себя местную промышленность, сферу услуг и много чего.
Китайцы подход сформулировали так: «Покидая землю, не уходить из деревни».
У китайских ВВП было три задачи:
- удержание людей, создание рабочих мест для них;
- удержание капитала, финансовый подъем территории;
- формирование в сельской местности нового жизненного уклада, который был бы сравним по уровню комфорта и достатка с городской жизнью.
Но чтобы с этим работать, нужна консолидация местного сообщества, формирование территории как некой территориальной корпорации (общины).
С целью создания ВПП группа людей, которые хотят стать совладельцами (и при этом сотрудниками) нового предприятия, объединяет местное сообщество территории. Центральную роль в ней играет фонд, в который местные жители, предприниматели инвестируют средства. Люди знают, что затем они смогут благодаря созданию этого предприятия решать свои финансовые и социальные проблемы.
Несмотря на трудности, местные сообщества в китайской деревне научились консолидировать свои интересы и ресурсы, что позволило им своими силами создавать небольшие производства (ВПП). Важную роль в этом сыграла и поддержка власти.
Оппоненты развития мелкой промышленности (либеральные экономисты, директора крупных предприятий) доказывали то, что до сих пор можно слышать в России: мелкие размеры – низкая рентабельность, неконкурентоспособность, нерациональная структура и т.п. Но в Китае команда великого реформатора Дэн Сяопина, показала: создание одного рабочего места на мелком предприятии обходится в 4 раза дешевле, чем на государственных предприятиях. Но, самое главное, мелкие предприятия могут быть созданы за счет средств территории, местных кооперативов, предпринимателей и крестьян. Это решает задачу, которая для нас до сих пор неразрешима - задачу первоначального накопления!
Мы все слышим этот бесконечный плач: «Откуда взять средства, чтобы начать свое дело? Где найти инвестора?» Опыт показывает, что сочетание небольшой государственной поддержки и средств населения – это колоссальный ресурс инвестиций. Именно местных инвестиций, в экономику малых мест.
В середине 80х в Китае действовало примерно полтора миллиона волостных и поселковых предприятий, на которых работало 38,5 млн. человек и производили продукции на 127 млрд. юаней. Ежегодный прирост на тот момент составлял 20 % в год.
А дальше начался космический взлет. К 1993 году число ВПП в Китае превышает 23 миллиона. И там уже работает уже 113 миллионов сельчан. Валовая продукция этих предприятий составила за 1993 год 2902,3 млрд. юаней, что было на 40 % больше, чем в 1992 году.* Еще через 10 лет – в 2003 году – численность занятых на этих предприятиях увеличилась до 136 млн человек, а стоимость произведенной продукции возросла до 3,5 трлн юаней.
Что производили ВПП? Первоначально они ориентировалась на нужды самой деревни: переработка сельхозпродукции, изготовление инвентаря, ремонт, производство стройматериалов. Но далее на селе стали развиваться малая металлургия, малая энергетика, пищепром, текстильное, швейное и кожевенное производство, изготовление бумаги. Потом стали производить детали машин, оборудование, появился инжиниринг и так далее (список измеряется тысячами наименований). Выяснилось, что в деревне может производиться практически все. Предприятия росли, развивалась кооперация между ними, создавались цепочки.
К 2006 г. число занятых в ВПП составила около 170 миллионов человек. Это почти в 2,5 раза больше, чем на государственных предприятиях в городах и значительно больше, чем на всех иностранных, частных и совместных предприятиях, вместе взятых. Волостные-поселковые предприятия (ВПП) создают более 60 % продукции, производимой на селе (больше, чем земледелие и животноводство). Они обеспечили жизнеспособность села. Норма прибыли у ВПП в несколько раз (в 2-3 раза) выше, чем в сельском хозяйстве. И за счет этого уровень жизни на селе вырос
В 1990-е годы начался такой процесс, как сельская урбанизация. Рост числа ВВП привел к росту и подъему малых городов, которые стали центрами экономической и культурной жизни районов, сглаживая разрыв между городом и деревней. На конец XX века в Китае было около 50 тысяч малых городов.
Быстрое развитие сельской промышленности в деревне и изменение статуса миллионов крестьян происходило без изъятия у них прав на землю. Это очень удивляло западных экспертов. Джиллиан Харт констатировал: «Опыт Китая заставляет нас пересмотреть устоявшиеся представления о «первоначальном накоплении» через изъятие, что считается обязательным условием развития капиталистического производства».
Именно сельская промышленность сделала Китай «всемирной фабрикой», которая весь мир накормила, одела, обула, снабдила ширпотребом, а затем и электроникой, приборами, оборудованием. В 1993 г. половина китайской продукции, поставлявшейся за рубеж, производилась именно на небольших волостных предприятиях. Уже в 90е годы китайских сельских ВВП, организовывали филиалы в США, Японии, Европе.
Благодаря ВВП приход западных компаний в Китай не привел к обрушению их промышленного производства. В Китай уже с конца 1980-х пошел поток товаров из стран Запада. Они была качественными и дорогими. В силу этого захватить весь рынок не могли. Но поскольку эти товары уже были в Китае, их начали копировать сотни мелких китайских компаний из разных провинций.
Китайские «копии» были хуже по качеству, но намного дешевле. Затем их качество стало расти, Со временем оказалось, что они способны производить не хуже западных фирм, при этом оставаясь намного дешевле. Началось их завоевание внешних рынков.
Уже в начале XXI века супермаркеты мира оказались заполненными товарами, произведенными в Китае. У многих западных компаний не оставалось другого выхода, как перенести свое производство в Китай.
Некоторые итоги. Что это может значить для вологодской провинции?
Мы дали очень беглую хронику внедрения в Китае модели, которая позволила миллиарду очень бедных и малообразованных людей, объединившись на местном уровне (!) в небольшие производственные системы, превратить свою страну в мирового лидера.
Что это дает с точки зрения развития вологодской глубинки? Какой урок мы можем из него извлечь? Во-первых, опыт Китая должен научить следующему: наряду с крупными производствами, необходимо создать слой малых производств. Малые производства могут быть успешными. Далее, нужно понять, какие условия необходимы для того, чтобы эти малые производства могли возникнуть.
В частности, нужна социальная среда, нужно местное сообщество.
И последнее. Давайте будем помнить, что свою модель Китай заимствовал в России. Механизмы, обеспечившие создание китайского чуда, были переведены ими с русского. Это мы научили их, а потом в силу разных причин все забыли и утратили. Но если мы сейчас увидели, что это работает, то стоит задаться вопросом: можем ли мы сделать «обратный перевод с китайского»? Можем мы, увидев, как китайцы успешно создавали на основе нашего опыта малые производства в своей сельской местности, понять, как нам создавать малые производства в нашей глубинке?
Собственно, можно обойтись и без китайцев. Можно вспомнить, как в 19 веке на основе сети небольших производственных кооперативов, артелей были созданы такие мега-успешные проекты, как вологодское масло или вологодское кружевоплетение, и много еще чего.
Главное, чтобы мы сегодня поняли, что основой жизни глубинки должна быть локальная экономика, и увидели, как нам ее развивать.
Оставить комментарий: