Больше, чем информатизация

Среди гостей прошедшего в этом году IT-форума был Илия Димитров, российский омбудсмен по цифровой экономике, исполнительный директор Ассоциации электронных торговых площадок и член президиума общероссийской общественной организации «ОПОРА РОССИИ». В интервью нашему журналу он рассказал о том, что нужно изменить в нынешней системе госзакупок, почему не стоит преувеличивать роль блокчейна и кто уже сейчас работает в экономике будущего.

---

— Илия, вы являетесь омбудсменом по цифровой экономике. Эта должность общественная или государственная?

— Это общественная должность при уполномоченном по защите прав предпринимателей.

— С какими проблемами к вам, как к «цифровому уполномоченному», обращается бизнес?

— Есть довольно много проблем начиная с госзакупок. К сожалению, несовершенство закона приводит к достаточно большим потерям для бизнеса, и многие люди разочаровались в существующей системе. Они больше не будут участвовать в госзакупках, потому что считают, что их не услышали. С этим надо что-то делать, как-то реагировать. Мы пытаемся исправить эту ситуацию.

— Всё вокруг усложняется, в первую очередь технологии. Всё ли можно упростить до приемлемого уровня?

— Я думаю, что можно, было бы желание. Ключевой фактор, самое ценное, что есть у человека, —-это время. Наши граждане и наш бизнес тратят огромное количество времени на выполнение никому порой ненужных действий, которые может выполнять машина. Люди тратят целую жизнь, чтобы заполнять какие-то формы. У нас огромный потенциал, талантливые, отличные люди, а мы воду в решете носим.

— А государственное управление можно пустить по этому пути?

— Разумеется. Вот как сейчас происходит госуправление? Вы получаете отчёт о состоянии экономики за квартал. Причем, как правило, на бумаге, иногда в электронном виде. Но ведь экономические процессы меняются каждый день! Мой любимый пример — об управлении аэропортом. Руководитель вызывает подчинённого и говорит: «А можно взять все аэропорты мира и узнать, сколько прямо сейчас взлетает и садится самолётов?» Ему в ответ дают отчёт за квартал и все начинают смеяться, потому что так невозможно управлять самолётами, потому что каждую минуту происходят взлёты и посадки.

Экономика — ещё более сложный процесс, он не управляем этими квартальными отчётами. К сожалению, такая модель действует во всём мире. Мы должны перевести управление в режим реального времени.

— Вернемся к бизнесу. Какое место в мире занимает Россия, по вашей оценке, в сфере электронной коммерции?

— С точки зрения электронной торговли в b2b- и b2g-секторах Россия — номер один в мире. По b2c мы не являемся лидерами. В этом долгое время лидерами были американские компании. Такие, как eBay и Amazon. Сейчас лидируют китайские компании.

— Есть ли у нас шансы сравняться с лидерами по b2c?

— Сейчас у нас несколько иная структура экономики. Не совсем верно сравнивать. С точки зрения технологий у нас есть шанс, что мы сделаем качественный рывок ещё дальше, у нас сейчас b2b- и b2g-технологии такие, которые даже не снились ни американцам, ни китайцам. Мы моделируем рынок и прогнозируем его вперёд, и скоро то же самое сделаем по b2c. Но с точки зрения объёма торгов нужно сравнивать и по численности населения, и по экономической модели. В США 300 миллионов жителей, в Китае — больше миллиарда.

— Как отличается ситуация в секторе b2b от сектора b2g?

— Она действительно отличается, потому что b2g — это государственные закупки, и там есть жёсткие ограничения по участию и более строгая регламентация. Государство это контролирует.

— Можно ли рынок b2g сравнить с аналогичным рынком зарубежья — к примеру, с китайским?

— В России уже восемь лет в этом сегменте всё в электронном виде. Евросоюз сначала планировал запуститься в 2016 году, сейчас на дворе 2018-й, а этого не произошло. Теперь в 2022 они планируют переход в электронный вид. В тот момент, когда они перейдут, возникнет ряд других интересных вещей, связанных с аналитикой, прогнозированием.

— Насколько оптимально сейчас состояние законодательства о госзакупках?

— В своё время мы сделали огромный скачок, и в сравнении с остальным миром мы оторвались на 5-6 лет. Но это не повод расслабляться. К сожалению, за последние четыре года система, описанная в ФЗ №44 и ФЗ №223, деградирует, сама себя убивает изнутри. Параметры решения этой проблемы очень простые. У нас всегда должен быть план, куда мы движемся и куда идёт система госзакупок, мы пока этого не понимаем. Второй вопрос: система слишком сложна. Сейчас вся нормативная база занимает 700 листов, «Библия» меньше.

Обычному предпринимателю в этом разобраться очень сложно. Для участия в госзакупках элементарной туалетной бумаги нужно потратить листов сорок, чтобы поучаствовать в торгах в электронном виде! Другой вопрос: какое отношение действующие госзакупки имеют к стратегическому плану президента, связанному с цифровой экономикой? Сейчас мы не понимаем, как это соотносится.

— А опыт вологодского комитета госзаказа чем-то отличается от федеральной системы?

— Ничем. Правила едины на федеральном уровне. То, что один регион что-то улучшил, в среднем на ситуацию
не влияет.

— У них есть «электронный магазин» для закупок у малого бизнеса...

— К сожалению, это локальное подкручивание гаек, но стратегически это ничего не меняет. Да, можно улучшать до бесконечности, но у нас доулучшали до того, что даже эксперты уже не разбираются в работе системы госзакупок. Простой предприниматель, возможно, выпускает отличную продукцию, но зачем ему изучать эти семьсот листов, а потом ещё и конкурсную документацию? Он тратит кучу времени, чтобы выполнить простую процедуру.

— Официальные лица очень часто говорят о цифровизации экономики. С другой стороны, раздуются голоса, что этот термин неправильно используют и неверно понимают.

— Термин неправильный. Вернее, он правильный, но он был правильным лет эдак пять назад. Но цифровая экономика — это технологическая революция, и если мы говорим об этом, мы должны использовать другие термины. Но с учётом того, что люди часто не могут отличить цифровизацию и автоматизацию от цифровой экономики, они думают, что это как внедрение «1С:Бухгалтерии», когда раньше документооборот вёлся на бумаге, а стал электронным. То есть кардинально ничего не изменилось.

Если же мы говорим о более глубоких процессах, об изменении экономики, это уже революция. К примеру, если раньше предприниматель выпускал сто единиц какой-либо продукции, а потом пытался всю ее продать, это была текущая экономика. А при новой модели вы сначала анализируете рынок и понимаете, что этой продукции нужно всего две единицы и двести единиц совсем другой продукции, у вас происходит качественный скачок.

То есть экономика становится персонализированной и прогностической. Если вы занимаетесь информатизацией, вы занимаетесь просто информатизацией. А если вы, условно, работаете на рынке такси и у вас раньше были таксопарки, то теперь их нет, произошла «уберизация». И это качественный скачок.

Перед страной стоит задача сделать качественный скачок, а не плюс-минус 5-6%. Нам никто не даст возможности оставаться в текущей экономике. Или мы сделаем скачок, или нет. А внешние факторы нас только подталкивают, чтобы мы его сделали.

— Это история про экономические уклады или нет?

— Да, абсолютно верно. Мы переходим в новый экономический уклад, в котором никто в мире ещё не жил — ни американцы, ни китайцы, ни европейцы. Если кто-то вам будет рассказывать, что мы находимся на каком-то месте в мире по цифровой экономике, можете ему не верить, потому что нет ещё страны, которая полностью вошла в цифровую экономику. Мы даже ещё не знаем единиц измерения этой новой сущности. Все находятся на равных позициях, абсолютно равный карточный расклад, просто у разных стран разные наборы карт. И в этом смысле у нас неплохие позиции.

— Блокчейн и криптовалюты — это неотъемлемая часть цифровой экономики или нет?

— Это просто небольшие элементы, не более того. Важные, но не ключевые. К сожалению, поскольку это дешёвые деньги, у нас все хотят в этом участвовать. Но попробуйте задать простой вопрос: «А что вам лично даст блокчейн?» Резко сэкономить, заработать?

— Это вообще хорошо для экономики или можно обойтись, к примеру, традиционными банковскими продуктами?

— Это как карбюратор и инжектор в двигателе. А на карбюраторе работает? Работает! Можно и инжектор, и карбюратор. Но разве инжектор что-то меняет кардинально? По сути дела, глобальной разницы нет. Стратегическая цель в экономике —это прогнозирование. Кто быстрее начинает прогнозировать спрос, предложение, риски, тот получает всё. А как вы это запишете — в криптовалюте, без криптовалюты — это все вкусовщина. Стратегические технологии — это лингвистика, квантовые технологии... Как только они появятся, мы забудем про все текущие технологии, включая блокчейн.

— Другой элемент цифровой экономики — это big data...

— Это опять же важная часть, но не ключевая. Потому что ключевой элемент — это не данные, а системы обработки данных, это гораздо сложнее. Это как нефть: её же нужно переработать, потому что в реальности мы пользуемся бензином, пластиком, резиной, а никак не нефтью. «Большие данные» — это просто первичная субстанция, нужны технологии, которые смогут проанализировать и выдать смысл. 

В старом мире вам будут рассказывать, что если вы заполните какие-то формы, то получите результат. Но человеку нужно уже сейчас понимание, что такое конечный результат, у него есть вопросы, на которые можно ответить односложно: да или нет. Чем проще, тем лучше.

— Можно ли привести пример практического воплощения этого явления в повседневной практике бизнеса?

— Очень просто. Я уже говорил про модель «уберизации» — «Яндекс.Такси» или «Uber». Там используется как раз персонализированная и прогностическая модель. Вы стоите на улице, и система прогнозирует, где находится ближайшая машина с оптимальным тарифом. И всё. Или другая система: тендер только-только объявляют, а уже просчитано, кто победит, насколько упадёт цена, с какой вероятностью. И так должно быть по всей стране в реальном времени. Это уже не фантастика, это уже можно увидеть.