Эклектика и прагматика Артура Вафина

Порой нам нужен нетривиальный взгляд на вроде бы знакомые вещи. Хорошо ли быть прагматиком? Нужно ли стараться совмещать несовместимое? Интервью с политологом, психологом и философом Артуром Вафиным, взятое специальное для нашего издания, если и не проясняет окончательно эти вопросы, то, по крайней мере, дает повод задуматься над ними.

- Часто приходится слышать, что сегодня востребованы лидеры-прагматики. Например, о Владимире Путине говорят как о прагматике. Но что это значит? Кто такие прагматики?

- Давайте вспомним, что по этому поводу говорил американский философ Чарльз Сандерс Пирс. Он говорил, что функция познания заключается не в отражении действительности, а возможности наиболее результативного действия. Жизнь человека – это всегда действие, даже бездействие есть особого рода действие, так как у бездействия есть цель: начиная от желания отдохнуть от какой-либо деятельности и заканчивая защитными механизмами. Прагматики – это те люди, которые осознают, что жизнь равна действию. Из этого действия извлекается польза, оно связано с целью и выгодой, как общественной, так и личной.

- А как тогда быть с этикой?

- Тут может быть несколько подходов. На этику можно смотреть как на нечто универсальное. В рамках такой этики есть ценности, которые абсолютны. Иной взгляд, когда универсальность одной единственной этики подвергается сомнению. В одной культуре не убий – заповедь, непререкаемый авторитет, в другой – убийство допустимо, возможны смертные казни и так далее.

К обеим этикам можно подойти прагматически. Безусловно, идеалы никуда не уйдут. Преступления останутся преступлениями, исходя из прагматических соображений, совершать дурной поступок будет невыгодно. Приведу пример. Некий субъект совершает ограбление, делает он это не из-за корысти, по необходимости. Ему надо кормить жену и детей, а с работы уволили. Допустим, крадет этот субъект мешок картошки. Если человек воспитан в культуре, в которой воровство осуждается, то этого субъекта будут мучить угрызения совести, которые могут довести его до самоубийства или косвенного убийства себя, да и близких. Я имею в виду такую практику, как залить горе водкой, замыть грешок огненной водицей, от которого страдает не только одна личность, но и те, кто рядом с ней.

Прагматически воровство картошки – это неправильный поступок. Что надо было сделать? Найти работу.

Этот пример слишком простой, но, согласитесь, очень знакомый. Более сложные примеры можно найти у Достоевского в «Преступлении и наказании» или более задорный, но не менее поучительный пример у Лескова в «Железной воле».

- Но есть же еще и ответственность…

- Все верно. Есть суждение, что ответственность – это основание для успеха. С этим трудно не согласиться. Дам по поводу ответственности такую иллюстрацию: психолог, консультант, бизнес-тренер и даже политтехнолог, должны быть ответственны не только перед заказчиком или своей совестью, но и перед теми, на кого заказчик распространяет полученные знания. Нужно заботиться не только о боссе, но и о тех людях, которые находятся в его подчинении: секретари, менеджеры, рабочие. Это нужно осмыслять, это нужно понимать. Правда, секрет здесь прост: нужно любить человека. Понятно, что любить не эротически, а социально. Не принимать недостатки, но и не рубить с плеча, попытаться понять.

- Но не грозит ли подобная рефлексия выгоранием?

- Рефлексия помогает решить сложные этические проблемы. Тактически решения таких проблем бывают невыгодны, но стратегически... Я к тому, что не стоит во имя сиюминутной выгоды совершать необдуманные поступки. Мир должен быть лучше. Именно должен. Пожалуй, это лучшая идеология из возможных. Хотя пришло уже время осознать, что не все люди стремятся к общему или личному счастью. Есть люди, которые мыслят деструктивно. Однако если их деструктивность ограничивается лишь собственным воображением, а не физическим насилием против других, то и с такими людьми нужно уметь общаться и работать.

- Предлагаю отойти от рассуждений о морали и коснуться земных вопросов. Как работают прагматики?

- Жизнь и мир в целом богаты и разнообразны, поэтому прагматики – это эклектики. Чтобы работать с «цветущей сложностью» или «полифонией» необходимо уметь совмещать порой не совмещаемое.

Мне известна только одна сфера, где эклектика почти недопустима. Я говорю о сфере науки. Наука занимается поиском истин. Причем истин специфических, которые могут отбрасываться и становиться частью истории. И тут вряд ли можно заниматься эклектикой. Да, тут возможна междисциплинарность, которая, заметьте, не предполагает слияния. В остальных сферах жизни эклектика допустима: литература, архитектура, медиа-арт – современный мир пропитан эклектикой. Позитивна эклектика и в некоторых психологических практиках, особенно это касается тренингов. Разные психологические школы дали человечеству множество инструментов. Будет глупо не воспользоваться таким многофункциональным орудием. К слову, это касается и политических идеологий, и практик бизнес-консультрования.

- Вы говорите, что эклектика – это современность. Не означает ли это, что придут другие времена и эклектика окажется ненужной, когда уйдет в прошлое современность, именуемая постмодерном? В той же психологии снова будут четкие деления на психоаналитиков и экзистенциалистов.

- Все эти деления на когнитивистов, гештальтистов и экзистенциалистов существуют до сих пор. И эти границы требуются, но где? Границы требуются в рамках науки. Психоанализ – это вообще отдельная тема, так как в рамках психоанализа есть и фрейдизм, и юнгианский психоанализ, и психоанализ Адлера, и структуралистский психоанализ Жака Лакана. Лакан, кстати, психоанализ вообще наукой не считал и активно это проповедовал. Наука не лишена ориентированности на практику, но это не ее основной предмет забот. А вот в прагматике, где главное – действие, практика для получения пользы, эклектика необходима.

Что касается эклектики, то я говорю о современном тренде. Оглянитесь, эклектика повсюду! Причем эклектика была всегда, взгляните на картины Иеронима Босха… И дело тут вовсе не в постмодерне. Позволю себе шутку: никто не знает, что такое постмодернизм, пожалуй, кроме Жана-Франсуа Лиотара и Перри Андерсона, да отдельных борцов с постмодернизмом, типа писателя Шаргунова.

Постмодернизм – это не эклектика. Повторюсь, дело в тренде. Да, он может измениться. Но эклектика никуда не уйдет. Возможно, ее станет меньше. Не будем гадать. Эклектика как минимум вписана в актуальную и живую историю – это важнее.