Инвестиции: санкции ни при чем?

Дефицит прямых иностранных инвестиций в российскую экономику — одна из наиболее острых и дискуссионных тем на протяжении последнего десятилетия. Если еще в 2012 году Россия по притоку прямых инвестиций уступала лишь США и Китаю, то через три года оказалась уже за пределами двадцатки лидеров. Что произошло? Рассказывает Николай Кащеев, директор по исследованиям и аналитике Промсвязьбанка.

Более или менее приличные объемы прямых инвестиций в российскую экономику статистика фиксирует с 2006 года. Примерно в это же время исчерпал себя популярный тогда аргумент: "Почему иностранцы должны инвестировать в нас, если мы сами в себя не инвестируем?" Ведь инвестиции в основной капитал внутри России росли практически двузначными цифрами: 11% в 2005 году, 13,5% в 2006-м. Как следствие, прямые инвестиции из-за рубежа не могли вести себя иначе: в 2005 году прирост к предыдущему году чистых прямых иностранных инвестиций составил около 12%, а в 2006-м рост уже был более чем вдвое.

Прямыми инвестициями называются как инвестиции в создание новых компаний и предприятий, так и в приобретение существующих — по сути, это крупные инвестиции в акционерный капитал. К ним также относятся некоторые виды инвестиций в долговые обязательства корпораций. Такой вид инвестиций считается наиболее долгосрочным и не столь подвержен конъюнктурным рискам, в отличие от портфельных инвестиций, то есть инвестиций в малые объемы, миноритарные пакеты акций ниже определенного размера (обычно 10% капитала). Третьим видом инвестиций считается зарубежное кредитование, как в виде обычных кредитов, так и в виде приобретения обычных долговых обязательств. Для многих экспертов, политиков и, конечно, широкой публики прямые "неспекулятивные" инвестиции представляются наиболее ценными и показательными с точки зрения привлекательности национальной экономики.

Как менялась ситуация

Начиная с 2006 года и по 2014 год в России средняя величина прямых инвестиций в квартальном выражении достигала $13 млрд, что не так плохо даже по международным меркам. Это меньше, чем в Бразилию и, разумеется, в Китай, но примерно сопоставимо с Индией с ее относительно закрытой экономикой. Пик успеха пришелся на 2012 год, когда, по оценке UNCTAD — агентства ООН по торговле и развитию, — Россия заняла третье место в мире с притоком прямых инвестиций в $94 млрд, уступив лишь признанным лидерам Китаю ($127 млрд) и США ($159 млрд). Российский показатель UNCTAD, разумеется, включал приобретение пакета акций "Роснефти" British Petroleum, при этом, по данным ЦБ

РФ, приток прямых инвестиций составил лишь примерно $70 млрд. Что, впрочем, тоже вполне солидно.

Но через три года все стало иначе. Уже в 2015 году России по версии UNCTAD не было даже среди первых 20 крупнейших реципиентов прямых инвестиций. Для сравнения: в 2015 году США получили прямых инвестиций на $380 млрд, Гонконг — $175 млрд, Китай без Гонконга — $136 млрд, Ирландия — $101 млрд.

Россия практически все указанное время являлась одновременно и весьма активным прямым инвестором за рубеж. Этот факт обычно вызывает плохо скрываемую иронию, ведь довольно значительная часть таких инвестиций — это сделки, осуществляемые в офшорных юрисдикциях. Тем не менее чистые прямые инвестиции в России за 2006-2014 годы в среднем составляли всего лишь менее минус $180 млн в квартал, то есть при сальдировании инвестиций в Россию и аналогичных инвестиций из нее итоговые результаты показывали слабый отток. Но эта величина складывается на фоне очень высокой волатильности: были и глубокие минусовые величины — чистые оттоки, как в 2013 году, $17 млрд за год, так и плюсовые значения — как в 2008 году, приток инвестиций свыше $19 млрд по итогам года.

В конце концов начиная с третьего квартала 2014 года ситуация с прямыми инвестициями в Россию резко изменилась. Среднеквартальный приток прямых инвестиций упал в семь раз, с $13 млрд до менее $2 млрд, и лишь четвертый квартал 2016 года скорректировал эту не самую приятную статистику (плюс $21 млрд по версии ЦБ РФ). Впрочем, речь вновь шла о широко известной однократной приватизационной сделке.

Следует отметить, что инвестиции из России упали тоже, но куда как менее существенно: на 45%, до примерно $7 млрд в квартал. Чистый (сальдированный) отток прямых инвестиций вырос до $3,2 млрд в квартальном выражении. Нелишне добавить, что в 2010-2014 годах приток капитала на Британские Виргинские острова и Каймановы острова из России составил $77 млрд, 17% от общего объема средств, вложенных в эти юрисдикции. Россия оказалась аж третьей среди инвесторов в указанные офшорные зоны после Гонконга ($148 млрд, треть общего объема) и США ($93 млрд).

Россия в период нефтяного бума привлекала отнюдь не только прямые инвестиции. В 2006 году чистый приток частного капитала стал сопоставим с торговым сальдо РФ и достиг почти $50 млрд, а в 2007-м — и вовсе почти $90 млрд, из которых примерно $50 млрд привлекли банки, остальное — реальный сектор. По большей части это были займы за рубежом: так, банки заняли $70 млрд, реальный сектор — более $150 млрд, что кратно превосходило объем прямых инвестиций. Однако уже в 2008 году приток капитала сменился оттоком: за российские рубли (по данным ЦБ РФ) было куплено $133 млрд, и с тех пор чистый отток капитала не прекращался. Более того, отток ни разу, вплоть до 2016 года, не был ниже $50 млрд, только в 2016 году он снизился до $19 млрд, но не прекратился. Ничего в этом плане не изменило и первое полугодие 2017 года.

Во всем виноваты санкции?

Разумеется, первый напрашивающийся вывод — санкции, наложенные на Россию в 2014 году, однако их введение необыкновенно точно по времени совпало с обрушением цен на нефть. В третьем квартале 2014 года цена смеси Brent упала примерно со $113 до $95 за баррель, а в следующем квартале — до $57. То есть собственно на "крымскую операцию" нефть практически не реагировала.

Косвенным подтверждением тому, что в мире в целом после 2010 года произошли довольно крупные изменения в структуре финансовых потоков, является в целом схожая динамика на всех развивающихся рынках после кризиса 2008 года. В 2010 году приток частного капитала в развивающиеся экономики вновь достиг предкризисного максимума — около $1,2 трлн в год. Только держался в этот раз он на этом уровне несколько лет подряд — хотя и почти на одном и том же уровне. Как и цены на нефть, которые лишь несколько изменялись выше $100 за баррель до конца 2014 года, что, конечно, не случайно.

Однако одновременно вырос и отток капитала из emerging markets, и в дальнейшем продолжал расти. В итоге чистый, сальдированный капитал, достигнув пика в 2010 году (около $500 млрд), стал снижаться и в 2014 году пересек нулевую отметку. В Китае начала тормозить экономика, нефть рухнула в это же самое время, а валюты большой группы развивающихся экономик претерпели в той или иной степени существенную девальвацию. Самая глубокая случилась в двух странах: России и Бразилии, и от былого шарма маркетингового бренда, известного как БРИКС, остались лишь приятные воспоминания. Скачок прямых инвестиций в США в 2015 году указал, в каком направлении двинулись тогда капиталы.

Действительно ли санкции оказали решающее влияние на приток инвестиций? Можно предположить, что выборочные санкции, введенные ЕС и США против России в 2014 году, были результатом тщательного анализа ситуации. С одной стороны, не вводить санкции главы западных стран просто не могли. С другой — было необходимо соблюсти баланс: несмотря на незначительную долю мирового ВВП (менее 2%), Россия достаточно серьезный игрок на финансовом поле, в области энергетики, а главное, ввиду обладания ядерным оружием. Именно потому санкции носили и все еще носят — хотя уже и с некоторыми оговорками — столь очевидно долгосрочный, стратегический характер. То есть не припереть противника к стенке, но и не проявить избыточную мягкость.

Главное направление санкционного давления — максимальное сокращение долгосрочных заимствований, как государственных, так и частных, и фактически ограничение импорта технологий. Это удар по инвестиционной сфере, кислород полностью не перекрыт, но давление ощутимо, хотя с рефинансированием корпоративного долга объемом в сотни миллиардов долларов проблем пока не возникало. Более того, дюрация займов в пять--семь лет не только сохранилась, но соответствующий средний показатель в последние годы даже вырос. Виноваты те самые общие изменения в финансовых потоках? Отчасти, разумеется, да. Но если те экономики, которые санкции не затронули, способны восстановить хотя бы значительную часть прежних объемов инвестиций, как прямых, так и всех прочих, в нашем случае подобный сценарий остается под вопросом. Интерес к российской экономике и финансам сохраняется как минимум у спекулянтов, однако это пока и все.

Сегодня можно заключить, что последствия санкций пока в самой значительной степени "растворены" в общем ухудшении макроэкономической ситуации в РФ из-за падения нефтяных цен. Определить, какая часть провала в инвестициях является следствием санкций, а какая — падения цены на нефть, не так-то просто. С уверенностью можно говорить, что санкции накладывают весьма серьезные ограничения на привлечение все еще очень дешевого глобального капитала российскими заемщиками, причем в момент, когда массированные инвестиции в экономику особенно необходимы. Причем хорошо бы, чтобы это были именно качественные инвестиции: то есть те, которые способствовали бы прогрессу российской экономики и финансов, а не только количественному росту, который, как мы знаем, подчас оказывается при более пристальном взгляде не столь уж вдохновляющим. Это подразумевает жизненно важную необходимость открытия для России всех мировых рынков, а не только азиатского, который на самом деле назвать "открытым" можно лишь при большом желании. Как, кстати, и дешевым.