Первобытный страх

В России бытует мнение, что в Европе местного населения почти не осталось, а сами страны Евросоюза через пару десятков лет превратятся в эмираты и султанаты. Когда я отправлялся во Францию, от вологодских знакомых мне приходилось слышать: «Кошмар, там же сплошные арабы!» А почему кошмар? Ведь когда прогуливаешься по совершенно реальному Парижу, ничего подобного не наблюдаешь. Зато туристов со всего мира там огромное количество.

Когда идешь по столице Франции, конечно, замечаешь, насколько много людей разных национальностей можно встретить на улице. Но большинство из них — это гости из Юго-Восточной Азии, стран Персидского залива и обеих Америк. С другой стороны, социально неблагополучные жители концентрируются вдали от туристических глаз, в пригородах.

Въездной бум

В начале прошлого века во Франции жило 2% иностранцев, а к его концу их было уже 7,5%. Цифра была стабильной с 1970-х годов, когда завершилась волна миграции, связанная с распадом колониальной империи. На самом деле настоящий въездной бум начался после Первой мировой войны, прервался во время Второй и продолжился со второй половины       1940-х. В обоих случаях стране были необходимы рабочие руки для восстановления экономики.

По оценкам социологов, приезжие легко адаптировались в обществе. Трудности начались уже среди мигрантов нынешнего поколения. Для того чтобы получить рабочее место, нужно сначала пройти определенные ступени. Проблему во многом решает французский некоммерческий сектор, представленный ассоциациями, квартальными самоуправлениями и мэриями городов. Из-за дороговизны жилья в крупных городах многие переселенцы из других стран селятся либо на окраинах, либо в пригородах. Как правило, они получают «квадратные метры» в домах с социальным жильем.

«Такое жилье начинали строить после войны, предполагая, что оно будет временным. Но его не расселили в 70-е годы из-за экономического кризиса. В итоге временное жилье стало постоянным. И это породило много социальных проблем. Именно здесь возникли первые социальные бунты», — рассказывает вице-президент базирующейся в пригороде Парижа Сен-Дени ассоциации «Альтернативы для городских проектов здесь и заграницей» (APPUII) Мохаммед Рагуби.

Французский коммунизм

APPUII возникла в результате жесткого противостояния жителей одного из микрорайонов и властей, пытавшихся расселить «социальные» дома для последующего сноса. Вместо зачистки кварталов активисты предлагают повышать роль населения в принятии решений на местах. «Многие кварталы столкнулись с той же проблемой, и мы стали консультировать их или становиться коммуникационным звеном с органами власти, — говорит координатор APPUII Сильвиан Адам. — К нам обращаются по самым разным причинам. В нашем мире слишком много сложных процедур, которые не делают решения властей достаточно понятными для людей. Местные жители лучше знают насущные нужды. Однако каждый житель таких кварталов должен иметь возможность сказать свое слово».

В пригороде Парижа Обервилье решающую роль в решении социальных проблем играет мэрия. Здесь на 83 тысячи жителей приходится лишь 28 тысяч избирателей, а 41% населения имеет иностранное происхождение, всего — 108 национальностей. При этом в городе огромный процент молодежи, одних только детей до 10 лет — 10 тысяч. Городом управляет коалиция Коммунистической и Радикальной левой партий, выбравшая путь постоянных встреч с местными сообществами. Работают советы старейшин, молодежи, детей, есть даже отдельный совет иностранцев.

«Вызовы, которые стоят перед нами, — это диспропорция демографического состава, из-за чего теряет обороты демократия, — объясняет заместитель мэра по партисипаторной демократии (букв. — «демократия участия» — прим. ред.) Буалем Бенкелуф. — Во-вторых, проблема — это нехватка бюджета: мы не можем удовлетворить все потребности населения. Еще один фактор — метрополизация, когда отдельные решения принимают только в Париже. В результате центр принятия решений находится слишком далеко от жителей, и мы можем оказаться перед лицом урбанистического проекта, на который никак не сможем влиять». К примеру, в столице могут решить построить автомагистраль, для которой будет необходимо провести отчуждение земель и снос жилых домов. Оспорить такое решение почти невозможно.

Еще в 90-е годы в городе была внедрена специфическая политика в отношении отдельных микрорайонов. «Мы постарались сделать ближе к людям госуслуги, а также усилить партисипаторную демократию, для чего пришлось выделить специальную категорию служащих, — объясняет первый заместитель мэра Антони Даге. — Мы решили развивать политику, отталкиваясь от уровня развития микрорайонов. Мы создали квартальные советы, но в них на сегодня представлено только старшее поколение. Поэтому мы думаем, как трансформировать нашу политику: нам нужно ориентироваться и на молодежь тоже, вовлекая ее в работу. Мы стараемся подключать жителей, чтобы как можно эффективнее решать вопросы совместного проживания всех категорий населения».

Решающий вклад

В проблематике работы с мигрантами Франция несколько отстает от соседней Германии. Кроме того, Франция — это сильно централизованное государство в отличие от ФРГ, каждая земля которой сама отвечает за свою политику в отношении иностранцев. Впрочем, и поток желающих попасть туда намного больше. Если с 1990 года во Франции прибавилось полтора миллиона приезжих иностранцев, то в Германии — четыре. Пик миграции здесь пришелся на 1992 год — после того, как рухнула Берлинская стена, ГДР и ФРГ объединились в единое государство, а затем распался и СССР.

Убежище легко может быть предоставлено по причине непосредственной угрозы жизни иностранцу. Это может быть связано не только с его политической деятельностью, но и с военными действиями на территории его государства, а также когда я отправлялся для защиты от преследований по расовым, религиозным и иным признакам. В Германии лиц, получивших убежище, сначала распределяют по федеральным землям по специальной формуле. Она учитывает в первую очередь объем собственных налоговых поступлений субъекта федерации и только затем численность его населения.

«Так, крупная и богатая земля Северный Рейн-Вестфалия приняла в 2017 году 21% от общего количества беженцев, а экономически более слабый и менее густонаселенный Берлин — порядка 5%», — объясняет немецкий политолог Дмитрий Стратиевский. Учитывается и страна происхождения — для более равномерного распределения по территории страны.

В реальности же роль правительств земель намного выше, чем у федеральных органов власти. Именно на этом уровне организуют первичное размещение, а муниципалитеты принимают окончательные решения о строительстве пунктов размещения беженцев. И именно региональная полиция может принять решение о депортации.

В 2015 году, на который приходится больше всего сообщений о проблемах с приемом беженцев, большую роль в урегулировании ситуации сыграло гражданское общество. «В короткое время на добровольной основе образовались общественные организации, в составе которых появились рабочие группы, специализирующиеся на том или ином виде помощи. Допустим, автомобилисты подвозили больного к врачу, а учителя немецкого на пенсии обучали новоприбывших азам языка, — говорит Дмитрий Стратиевский. — Эти структуры существуют и сегодня, однако решающий вклад в стабилизацию ситуации они внесли именно в момент сбоев в работе госорганов».