Столыпинские уроки

В апреле этого года было отпраздновано 150-летие со дня рождения Петра Столыпина, премьер-министра и министра внутренних дел России начала ХХ в. Этой дате посвящен целый ряд мероприятий: конкурсов, открытых лекций, круглых столов, в том числе с участием преподавателей и студентов исторического факультета ВГПУ. Мы беседуем с доктором исторических наук, деканом факультета, профессором Василием САБЛИНЫМ, чтобы разобраться, почему так важна для нас сегодня фигура этого государственного деятеля.

- Такое внимание к фигуре Столыпина именно сегодня обусловлено круглой датой или чем-то большим?

- Полагаю, второе. Жесткий и прагматичный политик, волевой и целеустремленный реформатор, Столыпин сегодня интересен, прежде всего, своей деятельностью в рамках масштабного проекта по модернизации России. В советское время историки больше внимания уделяли его политической деятельности, противостоянию с Государственной думой, сегодня же – его социально-экономическим преобразованиям.

- Да, но его главное детище – аграрная реформа – дала весьма противоречивые результаты. Петр Аркадьевич был известен как поборник стабильности, но во многом его политика подготовила революционный взрыв 1917 года…

- Конечно, реформа носила противоречивый характер. Но она имела вполне определенную цель – вытащить сельское хозяйство из той ямы, в которой то оказалось к началу ХХ века. Эта сложная задача решалась в духе буржуазного либерализма: создание слоя состоятельных мужиков-собственников, переселение части населения на пустующие территории, агрономическая и агротехническая помощь крестьянству. Аграрное перенаселение в то время объективно являлось тормозом развития во всех сферах общества, поэтому реформа проводилась Столыпиным порой очень жестко, преодолевая сопротивление оппозиционных партий как левых, так и правых.

И в ряде регионов ему удалось добиться значительных успехов. В Сибири, например, были явлены образцы предприимчивости русского крестьянства, было создано товарное производство, переселенцы показали свою высокую приспособленность к старожильческой среде. Кстати говоря, Вологодский край тоже имеет уникальный пример столыпинской переселенческой политики. В Никольском уезде (сейчас это территория Кировской области) был создан колонизационный район, где на хутора и отруба селились прибалтийские крестьяне. И им удалось наладить хозяйство на этих землях, которые до этого не знали частной собственности. Этот сюжет еще ждет своего исследователя, так как большая часть архивных документов до сих пор не переведена на русский язык.

- Почему же тогда говорят о том, что столыпинская реформа провалилась?

- Причинами неуспеха среди прочего были и объективные условия, в первую очередь, Первая мировая война. Во-вторых, в ходе реформы обнаружились подводные камни. Среди выделившихся из общины оказалось много не столько крепких хозяйственников, на которых делалась ставка, а бедноты, которая просто продавала закрепленные в собственность участки, чтобы свести концы с концами. Наконец, самое главное – не удалось поломать менталитет русской деревни. Если с одной стороны часть крестьян восприняла реформу, то другая – большая часть – относилась к ней с крайним недоверием и даже раздражением. У деревни был свой ответ на аграрный вопрос: «отнять и поделить», что означало уравнительное распределение земли. Эта утопическая идея русского крестьянства оказалась очень живучей – не случайно оппозиционные партии в начале ХХ века, а потом и советские вожди подыгрывали этими настроениям крестьянства.

- Василий Анатольевич, как вы считаете, нынешняя модернизация, о которой так много говорил ушедший Президент, также возможна только сверху, по инициативе и силами государства?

- Так уж получилось, хотим мы того или нет, исторически государство у нас сильнее общества. Опыт России показывает, что все три большие волны модернизации – петровская, начала ХХ в. и сталинская 1930-х годов – осуществлялись именно государством и сопровождались при этом огромными социальными издержками, как правило, за счет самого многочисленного слоя – крестьянства. Сейчас этот механизм не сработает – деревня, по существу, уничтожена. Но это не снимает вопроса социальной и моральной цены модернизации – при проведении реформ власть должна учитывать социальные интересы различных социальных групп, должна выдерживать баланс интересов.

- А есть у нас в государственном аппарате новый Столыпин, который бы ясно видел государственный интерес и в то же время адекватно определял социальную цену реформ?

- Даже если бы он и был, сегодня политику делает команда, группа единомышленников, а не один человек. Сегодня реформаторам типа Столыпина не на кого опереться – российская политическая элита по-прежнему слишком слаба, слишком эгоистична. Сейчас наша социально-экономическая политика больше похожа на латание дыр, нежели на продуманную стратегию.

- На что тогда надеяться?

- На то, что будут постепенно развиваться институты гражданского общества, новый тип общественного сознания. Ну и на Господа Бога (улыбается).